Когда все было иначе (легенда о Безымянном племени)
Глава VI
Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость...
В. Высоцкий.
Асылбугаз и Карачекре вернулись в деревню на следующий день и принесли с собой настороженность и нетерпеливое ожидание боя. Это почувствовали все, и разрозненная толпа, выскочившая им навстречу, разом превратилась в отряд собранных, готовых к сражению воинов.
Ждать им оставалось недолго. “Теперь ему известно, где нас искать: я бежал от него в Средний мир, бежал в панике и, конечно, указал ему путь, - с горечью сказал Асылбугаз, когда они подходили к деревне. - Я не смогу больше укрывать нас; мы должны готовиться к нападению”. “Видишь, он и тебя заставил сделать то, чего ты не должен был делать”, - неожиданно для самого себя ответил ему Карачекре. Асылбугаз удивленно взглянул на юношу, но потом улыбнулся и ничего не сказал.
Ночью шамана, спавшего не раздеваясь, разбудила его собака. Пес был неглуп сам по себе, хозяин развил его способности и почти очеловечил его; сейчас он как мог выражал нетерпение, злобу и страх. Асылбугаз был один в хижине: его совсем обезумевшую жену увели к остальным женщинам, надеясь, что покой и безопасность прояснят ее мысли и излечат душу. Никто не знал, что ее так напугало; Асылбугаз хмурился и молчал. Со страхом вспоминал он, как Черный, преследуя его, почти вышел в Средний мир, как он сдерживал его; как последним отчаянным усилием закрыл проход. Он догадывался, что Тэмбикэ проснулась и увидела или почувствовала то, что свело ее с ума. Асылбугаз потерял и сына, и жену; сам он наполовину умер. Он был шаманом и прекрасно понимал, что однажды начатое Путешествие должно быть непременно закончено. Его вернули для того, чтобы он изгнал Черного и восстановил равновесие в Среднем мире. Но часть его осталась в Нижнем мире, и он не чувствовал себя по-настоящему живым. Поэтому он так радовался кровной связи с Карачекре: юноша своей беззаветной любовью, страстной силой и жаждой жизни не позволял его усталой душе покинуть тело.
Пес беспокоился и тащил его на улицу, но шума не поднимал. Асылбугаз схватил небольшой боевой топорик и выскользнул из хижины. Первое, что он понял: собирается гроза, но не это встревожило собаку. Шаман, не менее чуткий, ощутил присутствие чего-то чуждого и, пожалуй, недоброго. Он присел около собаки, поглаживая и успокаивая, и беззвучно позвал кровного брата.
Карачекре появился быстро и бесшумно. Ночная темнота едва позволяла различать фигуры; Они сидели на корточках рядом, и их неслышимый уху разговор беспокоил чуткую собаку. Скоро она привыкнет.
“Что случилось, брат мой? Ты звал меня”. - “Учись слушать и слышать, брат мой. Ты понимаешь мои мысли и слышишь мои чувства; открой себя тому, что тебя окружает, прислушайся к этой собаке, пойми, о чем думает она.” - “Мне трудно, брат мой, ведь собака - это не ты...”
Асылбугаз нахмурился и донес до юноши свое неудовольствие: сейчас было не время для шуток. Карачекре послушно сосредоточился, вспомнил, как он входил в сознание бесчувственного брата, и вскочил со сдавленным криком. Шаман невольно улыбнулся: юноша никак не был готов к излившемуся на него потоку сложных, противоречивых и непривычных собачьих чувств.
“Успокойся и выдели главное”. - “...Страх? ...Недоумение?..” - “Правильно, но мы должны понять, что именно ее беспокоит”. - “Она боится грозы?..”
Шаман вскочил и схватил юношу за плечи, всматриваясь в его лицо вопреки сгустившейся темноте и порывам вдруг поднявшегося ветра:
“Разве ты не видишь, что это не простая гроза?!. Не чувствуешь, как зло разливается в воздухе?!. Давай же, ты сможешь, ты должен это почувствовать!..”
Асылбугаз знал, что времени у него нет, и он не может ждать естественного развития шаманских дарований юноши; он смел остатки сомнений, страхов и колебаний, сломал и так уже слабое сопротивление и выпустил шаманскую душу[1] Карачекре.
Но он не дал ему привыкнуть и насладиться новым своим состоянием; он крепче сжимал его плечи и кричал его душе:
“Открой глаза и смотри! Каждое живое существо окружает себя легким свечением: желтоватым, голубоватым, розоватым. Но сейчас близкое и сильное зло окрашивает все в тяжелый красно-коричневый цвет. Видишь, собака окружена темно-красным облаком? Приближается гроза, его гроза! Но пес боится не дождя и ветра — он чует что-то здесь, в самой деревне, и мы должны найти это!”
Карачекре, шатавшийся под яростным напором шамана, неуверенно подошел к собаке, которая все это время старалась обратить на себя внимание людей: вертелась, скулила, дергала за одежду. Он замер, пытаясь снова почувствовать мысли пса, потом протянул руку и вцепился в густую шерсть на загривке: что-то подсказало ему, что прикосновение поможет. Пес вздрогнул всем телом, ощутив это как теплую уверенную руку, прикрывшую его сердце и голову. Он признал в юноше существо, подобное хозяину, успокоенно подчинился ему и повел вперед. Они медленно двигались между хижинами и землянками, ветер бил их и пригибал к земле; они пытались среди потоков и вихрей ощущение, мыслей и желаний найти еле уловимый источник враждебного и чуждого, и шаман не отставал от них.
Ветер злобно налетел с другой стороны, и они схватились друг за друга, чтобы не упасть. Собака, скуля, прижалась к ногам людей. Ветер, добиваясь своей цели, ревел, хлопал ставнями и дверями, бил их, забрасывал ветками, пылью и мусором, взвихренным с земли, - как мог, мешал им искать. Люди, разбуженные и ошеломленные, испуганно выглядывали наружу. Внезапно все стихло. Собака перестала скулить, подняла прижатые было в страхе уши; Карачекре взглянул на Асылбугаза и замер, пораженный его застывшим побелевшим лицом. Мгновение спустя его самого настигло ощущение того, что зло сейчас сомнет и сокрушит их; а затем пришла Гроза.
Никто из племени никогда не видел такой грозы, все прошлые дожди, ветры и непогоды были похожи на нее так же, как ребенок бывает похож на взрослого человека. Гром оглушал растерянных людей, молнии били точно в хижины и землянки, поджигая дерево и солому; порывы ветра подобно ударам кулака сбивали с ног, ослепляли песком, рвущимся в глаза; тугие тяжелые струи дождя хлестали тех, кто пытался держаться вместе и сохранять самообладание, разъединяя их, загоняя в ужас и безумие. Эта гроза была подобна бичу в руке Черного, которым он избивал неподвластное ему и потому ненавистное племя. Он утолил свою ярость и злобу и вспомнил о живом еще враге. Тогда, повинуясь его воле, из-за деревьев выступили Лисьи люди, и в рев бури вплелись новые звуки: грозные крики нападающих, свист стрел и удары чукмаров.
Первые удары бури пригнули Асылбугаза и Карачекре и почти опустили их на колени; собака, взвизгнув, исчезла в вихрях пыли и дождя. Но, вцепившись друг в друга, они устояли. Юноша, сообразив, что за грозою последует нападение, и видя растерянность своих воинов, рванулся было к ним, но Асылбугаз железной рукой оттащил его в сторону. “Очнись, дурак! - вбивал он ему в голову шаманскую мудрость, - они тебя даже не услышат! Позови Покровительницу, она поможет... Вот так, хорошо... Теперь говори с ними - да не криком, балда! - внушай им чувство уверенности, успокой... Ты должен пересилить волю Черного! ...Хорошо! Теперь собери их и готовься к атаке, - сейчас появятся Лисы. Я помогу тебе, - давай же, работай, шаман!”
И Карачекре, ошеломленный и вдохновленный, отбросил последние опасения и дал волю своей новой силе. Действовал он не всегда умело, но без промедления и страха; Асылбугаз поддерживал его, поправлял, когда успевал, и Лисам дали несколько лихорадочный отпор. В схватке наметилась передышка: гроза поутихла, нападавшие отступили обратно в лес.
Потери Безымянного племени были невелики: ночью в дождь трудно целиться, а молнии освещают и своих, и врагов. Карачекре собрал людей, произвел смотр, убедился, что отряд готов к бою, и тут Асылбугаз снова вмешался в его планы вождя-предводителя.
- Поставь кого-нибудь вместо себя и пойдем со мной, - велел он юноше. - У нас есть немного времени: он ведь тоже должен отдохнуть.
Шаман осторожно обходил горевшие хижины, прислушиваясь и приглядываясь, и торопливо объяснял:
- Лисы - это ерунда, они струсят, как только он перестанет их подгонять. Вот гроза - это намного серьезнее. Хотя какая это гроза, - он управляется с ней как с игрушкой! Именно ветер и дождь несут его волю: подхлестывают Лис, пугают наших. ...Надо позвать собаку - она поможет... Мы должны прекратить грозу, пока он нас не сжег или не потопил. Он что-то пронес сюда, в деревню, - что-то маленькое... Надо найти это. Наверное, яда[2] ...
Карачекре удивился. Конечно, как и все в детстве, он слушал рассказы о волшебном дождевом камне, но никогда не думал увидеть его в действии, да еще на себе...
- Вот-вот! - сказал Асылбугаз, - я тоже не думал... Ага, вот и собака! Ну, давай, дружок, у нас мало времени!..
Но даже втроем они не сразу нашли это: мешал дождь, и Лисы стреляли из-за деревьев, а потом снова пошли в атаку.
...Они топтались на одном месте, собака скулила и рыла лапами землю, - это было совсем рядом. Асылбугаз пребывал в задумчивости, Карачекре рассеянно и нетерпеливо оглядывался туда, где его воины сражались, а гроза опять бушевала в полную силу. И тут пес раскопал неглубокую нору и выволок оттуда большую крысу, оглушив хозяев ликованием и радостью. Юноша было отмахнулся, но, приглядевшись, удивился тому, что крыса не пытается вырваться и убежать, и глазки у нее блестят вполне осмысленно. Пока он удивлялся, Асылбугаз подошел, протянул руку и приказал крысе разжать зубы. Крыса снова удивила тем, что пыталась сопротивляться, но очень скоро на ладонь шамана упал небольшой округлый камень, который еле умещался в ее пасти. Пес отшвырнул крысу и посмотрел на хозяев с чувством исполненного долга.
Асылбугаз отмахнулся от очередной молнии, утер рукавом залитое дождем лицо и удовлетворенно посмотрел на камень-яду. Оба, и юноша, и шаман, чувствовали силу, струившуюся из него. Карачекре вдруг понял, что сам по себе ядґ не был ни добрым, ни злым: все зависело от того, кто использовал его силу. Асылбугаз пригляделся к странным знакам, покрывавшим его гладкую поверхность, и тихо сказал:
- Теперь я знаю, откуда он пришел и принес яду, - с Ени-су[3] ... Теперь ты будешь служить добру, - шаман крепко сжал камень в руке.
Асылбугаз уселся на землю прямо там, где стоял, положил камень перед собой и запел заклинания, смысл которых Карачекре смутно чувствовал. Он был совсем еще юным шаманом, и быстро и умело проведенный обряд, с помощью которого кровный брат вывел яду из-под власти Черного, прошел мимо его сознания, оставив странные ощущения. Потом ему показалось, что гроза, ее ярость и сила как-то сразу рассеялись, когда яда впитал обратно свою силу. Воздух очистился, дождь перестал, гром рокотал где-то над лесом, а Асылбугаз деловито прятал в поясной мешочек небольшой обычного вида камень.
Сражение как-то быстро и неожиданно закончилось, Лисы испарились, бросив убитых. Гордые, но слегка удивленные победители тушили пожары, помогали раненным, а Карачекре все стоял и размышлял. Наконец Асылбугаз, который уже вовсю возился с ранеными, позвал его на помощь, сказав при этом, что его тяжелые и неповоротливые мысли очень мешают работать.
[1] Шаманская душа изначально пребывает в Нижнем мире, где ее духи и предки выращивают и выкармливают ее, как птенца, вплоть до инициации неофита
[2] Яда - магический камень, с помощью которого можно воздействовать на погоду