Философско-художественный роман с элементами мистики и физики.
Глава 18. Тайна миссии 3. Поцелуй Иуды.
Отец Пахомий снова заглянул к Михеичу в среду.
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе! – они обнялись и расцеловались.
- Ну, вот и славно! Я как раз о поцелуях сегодня и хотел поговорить.
- Это ты мне, надеюсь, не какую-нибудь эротическую тему предлагаешь? – улыбнулся батюшка.
- Напротив, очень даже духовную.
- Сам-то ты что думаешь, велика ли роль целований в мистике, в христианском православии?
- Ну, вся наша церковная жизнь пронизана целованиями: батюшкам целуют руки прихожане, друг другу мы даем целование, Сам Христос целовал своих учеников и последователей, крест целуем, иконы, чашу со святыми дарами…
- Да, перечисленное говорит, что осмыслить это надо. Но я хочу подвести тебя еще к одной загадке евангельской – к поцелую Иуды.
- Да, тут есть над чем поразмышлять. Страшен этот поцелуй. Через столетия горит чадящий огонь этого поцелуя, огонь адский!
- Ого! как поэтически ты заговорил!
- Да я и сам немало над этим задумывался. Поцелуем можно ободрить, поблагодарить, наградить, признаться в любви, наконец, можно, оказывается, и предать.
- Значит, попытаемся исследовать вопрос. Предлагаю пойти от смысла слова «целование». Корень «цел», от «целое». Язык наш метафизичен. В нем полно тайных смыслов, а мы не и догадываемся, какое богатство и какая мудрость нам даны через язык. Например, мы говорим «жить душа в душу» или «выйти из себя», «исступление», а не подозреваем, какой глубокий метафизический смысл в этом. Или вот для «разминки». Скажи, как ты понимаешь слово «власть», с чем оно у тебя ассоциируется?
- Ну, это, когда у кого-то есть сила, которой он может заставить другого что-то сделать, принудить выполнить свои требования и приказы.
- К сожалению, у многих именно с этим и ассоциируется это слово. Насколько нынче далеко ушло понимание этого слова от изначального. «Власть» от какого глагола?
- Ну, от какого… «власть иметь», а… – от глагола «владеть»!
- Да, а «владеть» от быть «в ладу». Корень «лад» - вот, что главное во власти, а не насилие и принуждение! Иметь власть над своим телом – владеть телом, т.е. быть с ним в ладу, когда оно тебе подчиняется не через насилие, а через согласие. Иметь власть над языком быть в ладу с языком, хорошо и правильно говорить. И так далее…
- Интересно ты изъясняешь, Степан Михеич! Я с тобой согласен, значит, я в ладу с тобой, а, значит, ты имеешь надо мною власть?
- Ну, в какой-то степени это верно. Ведь вряд ли ты легко откажешь человеку, с которым в ладу?! А значит, какая-то власть у него над тобой есть, как есть такая власть и в дружбе, и уж тем более в любви! Согласен?
- Слушай, сейчас только пришло! Да, ведь и государство наше Русь и начиналась с такого согласия. Ведь варяги же не завоевывали нас, славян. А, наоборот, мы сказали: придите и владейте нами! Как интересно, какие выводы можно сделать, просто размышляя над смыслом одного слова! В основе русской государственности и цивилизации лежит слово «лад», понятие «лад», стремление к ладу пронизывает все по-настоящему русское, как мне кажется! Нам хочется наладить «на-ладить» жизнь. Вот уж воистину, «вначале было слово»! Вначале русской государственности было слово «лад». И теперь я, кажется, готов поспорить с твоим Даниилом Андреевым, если и есть такая Соборная Душа русского народа, то имя ее не Навна, а Лада!
- Получается еще одна перекличка историческая и филологическая: ты размышлял, когда-нибудь, почему в русском языке все нации названы именами существительными: немец, американец, итальянец… - а «русский» – имя прилагательное? Мне кажется, это как раз и нужно понимать так, как ты только что рассуждал о природе нашей государственности. Ведь полноценного устойчивого понятия «русский», «русь» не существовало до объединения многих славянских племен под руководством Русов – варягов. Русский – это не просто нация, связанная общим этническим происхождением и территорией обитания, а такая общность людей, неважно каких по национальной принадлежности, какого роду-племени, но тех, кто добровольно соглашается на «господство» над собой, на власть, определенных «начал», культурных, этических, ценностных… . «Русский» – это духовная цивилизация и принадлежность, приложить это можно к человеку любой нации, любого этноса, если он принял добровольно как главенствующие эти ценности над собой, а потому это слово – прилагательное. И еще, в советское время был популярен лозунг – «миру мир», случайно ли слова эти стали омонимами, ведь это примерно тоже, что «миру лад», примириться, значит, – уладить отношения.
- Ну, ладно, мы немного увлеклись в сторону, так сказать, «размялись», разогрелись… . Теперь перейдем к нашей насущной евангельской теме о целовании.
- Подожди Михеич, что-то мне понравилась твоя игра в слова. Я теперь и сам хочу продолжить.
- Однако нужно сделать паузу. К нам, кажется, гости! – Михеич выглянул в окно. Он чуть было не сказал (как волшебник из известного фильма Марка Захарова «Обыкновенное чудо»): «Я сделал так, что Глаше очень захотелось прийти к нам в гости!».
Действительно, по садовой дорожке к библиотеке приближалась женская фигура. Михеич пошел к дверям:
- Здравствуйте, Глафира Акинфеевна, здравствуй, Глаша, дорогая!
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе! Решила навестить старика на праздниках?
- Я к Вам по делу, Степан Михеич!
- По делу? А тут у меня гости. Проходи.
Глаша увидела в кабинете отца Пахомия. Они поприветствовали друг друга.
- Дело надеюсь не секретное? А то мы тут с батюшкой свои разговоры разговариваем, – улыбнулся Михеич.
- Да, какой там секрет! У нас опять в школе беда! Часто болеет учительница русского и литературы Марья Захаровна. Ну, Вы ее знаете! – оба мужчины закивали головами, – Сейчас она в областном стационаре на несколько месяцев.
- А меня все время просят замещать ее уроки. Я им говорю, но я же историк! Как мне русский-то преподавать! Но мне отвечают, ты же женщина умная, университет закончила. Пишешь стихи и прозу. Заметки в газету. Выручай! А то ведь совсем дети без уроков останутся. Вот и выручаю.
Михеич налил гостье чайку.
- Присаживайся! Мы тут как раз о языке с отцом Пахомием и толковали.
-Да, вот это-то мне и нужно! Вы же хорошо знаете меня. Вы же понимаете, Степан Михеич, что я не могу просто по учебнику им талдычить. Я все время пытаюсь связать свое преподавание с чем-то духовным! Ну, натура у меня такая, да и вера к этому обязывает. В «истории» у меня уже наработаны связи духовности с темами школьной программы, а вот в «русском языке» – нет. Как-то хочется все же добавить линии духовности. Может, выручите? Может, книги какие посоветуете? Журналы, статьи…
- А ты, доченька, возьми ручку и блокнот, вспомни студенческие годы, как конспекты писала. Может, что полезное и запишешь? А мы тут разговоры продолжим - с этими словами Михеич достал из своего стола блокнот и ручку, подал Глаше. Она приободрилась, с надеждой глядя на двух этих седых мужчин.
- На чем, бишь, мы остановились? – завел речь отец Пахомий – на метафизике языка?
- Это, на мой взгляд, мы еще не метафизику языка обсуждаем, а эзотерику.
- В чем разница?
- Эзотерика, это когда мы обсуждаем скрытые смыслы слов и выражений. Эзотерический, значит, скрытый. А метафизика, как я понимаю, это когда мы обсуждать будем, как язык, сама речь, произнесение слов, могут действовать на физическую и метафизическую реальность, т.е. язык, как инструмент переделки, преображения действительности, а не просто как передатчик информации.
- А, еще и такая тема есть? Я, вообще-то, тоже иногда задумываюсь, а как произнесение молитв может повлиять, например, на здоровье? Ведь заклинатели верят в то, что их речи изменяют что-то в нашем мире. А уж то, что молитвами можно на бесов воздействовать – так это азбука христианства.
- Ну, тут не все так прямолинейно! Будет время, мы с Вами батюшка пройдемся по этой теме – при посторонних Михеич стрался общаться с отцом Пахомием на Вы.
- Так вот, анализируя смысл слова «власть» - продолжил отец Пахомий, - мы пришли к выводу, что в основе русской цивилизации лежит понятие «лад». Но как наладить жизнь этой цивилизации? По-моему, только когда люди, русские по духу, признают над собой власть Христа, и через Него будут строить отношения между собой, а не только непосредственно, вот тогда и наступит лад, тогда все обустроиться… . «Как нам обустроить Россию?». Опаньки! Кажется, я «поймал за хвост» еще одно важнейшее понятие нашей цивилизации: троичность!!! Мы говорим, строй жизни, стройность тела, устроить, обустроить – общий корень здесь «строй» – от слова «три». «С - троить» - значит соединять по три. Как все устроено во вселенной? Значит, во всем есть три фундаментальных начала (как я понимаю, это должно быть как-то связано с лицами Пресвятой Троицы), эти начала должны соединяться гармонично, хотя могут соединяться и негармонично и даже рассоединяться – отсюда слово «расстройство» и глагол «расстроиться».
Михеич глядел на все это действо с доброй улыбкой. Глаша даже забыла записывать, так увлекла ее речь отца Пахомия. Он невольно вмешалась:
- Постойте, но ведь эти слова были в нашем языке и до принятия христианства? Если я не ошибаюсь? Видимо, понятие о троичности всего сущего была заложена через язык этими словами в подсознание нашего народа. И потому он сравнительно легко принял главную христианскую идею о Пресвятой Троице. Ведь и в наших сказках, былинах, легендах все по три, да по три. Три головы дракона, три сына у отца, три удара богатыря… В Европе на тройках не ездили, а у нас – самый популярный способ езды…
- Слушайте, как я вами восхищаюсь, произнес Михеич. Вы прямо на лету ловите фундаментальные истины. А Глаша продолжала:
- Заметьте, что практически во всех языках индоевропейской группы счет от одного до трех очень похож по звучанию, только с четырех начинаются различия… Это же тоже, я думаю, не случайно! И в этом какое-то эхо древних верований и событий, единства языков и цивилизаций?! Это, возможно, свидетельствует, что все троично во вселенной.
- И вне нее – добавил отец Пахомий.
- Да, да, да! – троекратно, произнес Михеич, лучезарно улыбаясь.
- И в литургических богослужениях мы тоже многое трегубим, а не сугубим - сказал отец Пахомий.
Глаша с вопросом в глазах посмотрела на него.
- Сугубим – это произносим дважды, а трегуим – трижды! Верно, отец Пахомий? – пояснил Михеич. - Усугубить положение – это значит осложнить вдвойне.
- Ладно, мы же хотели говорить о поцелуе Иуды, о смысле целования.
- Что скажете, Глафира Акинфеевна?
- О чем?
- О смысле слова «целовать»!
- Ну, вы меня прямо в краску вгоняете! «Целовать» - ну что, по смыслу, - делать целым.
- Верно! А как это связать с поцелуями?
- Понятия не имею! А у Вас есть ответ, Степан Михеич?
- Попробую разъяснить. Начнем издалека. В писаниях сказано, что кровь – физическая основа души. – Михеич посмотрел на слушателей, те согласно закивали.
- Во всех легендах о договорах с дьяволом упоминается, что он требовал подписывать соглашение кровью, видимо, чтобы потом через эту кровь иметь власть над душой?
- Возможно.
- Вот зачем, например, мы целуем крест, бывший в алтаре во время службы? Батюшка, вы должны знать!
- Ммм.., честно сказать, не знаю, знаю, что так повелось.
- Хорошо, предположим, что крест, во время литургии, лежавший в алтаре, «напитался» благодатными энергиями, идущими через алтарь свыше. А мы хотим, чтобы они попали к нам в кровь, чтобы через это мы сделались, хоть на время, единым целым с источником благодати. Как это проще всего сделать?
Оба слушателя пожали плечами.
- Прикоснуться губами. Посмотрите на губы. На них кожица, отделяющая кровеносные сосуды от окружающей среды самая тонкая. Почему губы имеют такой алый цвет, именно из-за близости кровеносных сосудов. Прикасаясь губами ко кресту, мы даем возможности этой энергии перетечь в нашу кровь. Это делает нас единым целым с источником благодати. Так же священник во время службы и молитвы пропускает через себя потоки благодати. Ему целуют руку, так как основной «излучатель» этой энергии – рука. Наполненные одной энергией, одним духом, мы становимся едиными, составляем одно целое. Каждому, разумеется, перетекает столько, на сколько его сосуд открыт: каждому дается по вере его.
- Интересно, а у нас в общине не так. И зачем тогда было принято женщинам ручку целовать? – поинтересовалась Глафира.
- Ну, в так называемый галантный век женщину принято было считать чуть ли не за божество, полное благодати. Отсюда перенесение чисто церковного обычая в мир – целовать руку перенесли со священника на женщину.
- Ладно, а что Вы хотели рассказать про поцелуй Иуды?!
- О, тут целая история! Известно ли вам, что Христос мог исчезать для окружающих?
- Это где о таком сказано?
- В Евангелиях! Дайте мне Библию, я там специально для вас закладочки приготовил:
- Попробуем посмотреть на это с точки зрения Иуды, который уже вынашивал планы по предательству. Что должно быть известно ему о способности Христа уходить от ареста и казни? Да! Именно так! Христос мог спокойно уходит от рук людей, пытавшихся расправиться с Ним. Прочтем на сей счет интересные места из Евангелий, на которые почему-то мало кто обращал внимание. “...много так же прокажённых было в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина. Услышав это, все в Синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его; но Он, пройдя среди них, удалился” (Лк. гл.4 ст.27-30). Вот, пожалуйста, пример, когда без Синедриона хотели учинить над Ним самосуд и убить. Это происходило в Назарете – родном городе Иисуса, после того, как в синагоге, где Он проповедовал для местных прихожан не верующих в Него как в Мессию, они потребовали от Него в доказательство, что Он есть Мессия, тех же чудес, что Он совершил в других местах (Копернауме), где в Него верили. Но жители Назарета, где происходили описываемые события, не верили в Него, как в Мессию (ведь Он рос в детстве на их глазах), Он же обличил их в их неверии, что они находятся к Нему в таком же отношении как их “ослеплённые” сородичи относились к древним пророкам. Они в ярости хватают Его и ведут на скалу, чтобы сбросить оттуда, но “Он, пройдя среди них, удалился” - как это “пройдя среди них”? Ведь Его крепко схватила бушующая толпа? - Вспоминается один случай, уже из современных (ХХ век), когда в Индии одного местночтимого святого посетила группа европейских паломников. При слушании его проповеди, один из них сказал: “Да что вы нам проповедуете, это и наши священники могут, вот вы совершите чудо - ну, скажем, исчезните на наших глазах, тогда мы поверим”. Святой, сидевший в позе “лотос” под деревом, в ответ улыбнулся и исчез. Его стали искать по саду. Тут пришёл один из припозднившихся и увидел странную картину: святой сидит под деревом в позе “лотос”, а все остальные ищут его по саду и спрашивают: не видел ли он пропавшего? Т.е. в восприятии, думается, можно “закрыть”, исключить какой-либо образ, видимый человеком, заставить не видеть или принимать за что-либо другое. Этот приём известен и гипнотизёрам. Так Христос мог исчезать из восприятия людей, пытавшихся схватить Его, или они принимали Его за кого-то из своих. Такие эпизоды есть и в Евангелии от Иоанна: “Тогда опять искали схватить Его; но Он уклонился от рук их и пошёл опять за Иордан.” (Ин. гл.10 ст.39-40), в другом месте: “Иисус сказал им: истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь. Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него, но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошёл далее”. Очевидно, из этого и других эпизодов, что для разгневанных иудеев Он мог исчезнуть. И об этом, вероятно, уже знали в Синедрионе (там-то Его считали одержимым бесом - и такие “штучки” не удивляли их). Но они, вероятно, знали, что для учеников Его, Он не исчезал, в был виден (описание Иоанна подтверждает это, т.к. он - Иоанн, вероятно, был свидетелем события). Потому при аресте указать на Него мог лишь ученик, а то пришли бы арестовывать - а Его опять бы не стало. Иуда не мог не знать об этих свойствах Христа, знал, что для ближайших учеников Он не исчезает. - Это первая причина и первый ответ на вопрос, почему Иуда и Синедрион считали, что без предательства одного из учеников Его невозможно схватить. При разворачивании этой версии нужно все время помнить, что Христос уже Сам идет навстречу смерти, но ни Иуда, ни Синедрион об этом не знают и предпринимают все, со своей стороны, чтобы арест состоялся.
- А почему Он для учеников не исчезал? – Вероятно. Иуда знал о метафизических свойствах целования. Христос всегда целованием встречал своих учеников. И этот поцелуй, делал Его и учеников на время одним целым, давал возможность ученикам всегда видеть Его даже тогда, когда для других он становился невидимым. И Иуда все продумал. Чтобы Иисус не смог и в этот раз исчезнуть, нужно будет Его поцеловать. Как вам такая версия?
- Ошеломляюще! Невероятно! - Глафира не могла опомниться от такого поворота в объяснениях.
- А мне все кажется логичным! Все так вполне и могло быть. Ведь я сам раньше все время думал над этим странным видом предательства – поцелуй! Да и вопросом, почему синедрион не мог схватить Христа раньше, хотя, видимо, пытались, я не мог ответить и даже не задавался. Но теперь ясно – стали ждать предательства из самого близкого круга – от апостолов, потому что тоже понимали, они Его из виду не теряют. Теперь, кажется, многие загадки получили свои отгадки.
- Но давайте все-таки завершим «следствие по делу Иуды из Кириафа». Мотив, оглашенный в Евангелиях – это получение денег в виде 30 серебренников противоречит тому, что произошло потом. Иуда получил деньги. Добился своего. Но тогда он должен быть счастлив. Убраться подальше. Купить там себе участок земли с домом, что ли, и жить себе припеваючи. Нет! Такого не происходит. Он не только обратно бросает эти деньги в помещение синедриона, но и потом взял и удавился! Значит, было какое-то глубокое разочарование, какой-то резкий кризис несоответствия ожиданий и реальности?! Цель не достигнута, причем, настолько жгучим было это разочарование, что он удавился. Нет, не деньги, что-то другое, более фундаментальное, связанное с коренным мировоззрением Иуды должно было обвалиться в сознании! Прочтем в «Розе Мира»: “Субъективный мотив предательства Иуды заключается в том, что Христос Своим вочеловечением разрушил в душе Иуды еврейскую мечту о Мессии как о национальном царе, владыке мира. Эта мечта горячо пылала в сердце Иуды всю его жизнь до самого дня его встречи с Иисусом и её крушение было для него великой трагедией. В божественности Иисуса он не испытывал ни малейшего сомнения, и предательство явилось актом смертельной ненависти, отчётливо осознанным богоубийством. Тридцать серебренников, вообще мотив жадности был лишь наскоро предпринятой маскировкой: не мог же он обнажать перед людьми истинных мотивов своего преступления! Именно характер этих истинных мотивов вызвал такую беспримерно тяжёлую форму кармического возмездия, какого было его ниспадение в Журщ” (Р.М. стр.115).
- Да, мне тоже кажется, что деньги тут вовсе ни причем. Спаситель открыл своим ученикам и Иуде, в том числе, тайны царствия небесного, где денег вообще нет. Там совсем другие ценности и иные масштабы.
- Но тогда, каким же был реальный мотив? Что-то я из вашей «Розы Мира» так и не поняла? Поясните, нам, пожалуйста, Степан Михеич! – стала выпытывать Глафира.
- Понимаешь, Глаша, Иуда думал, как и многие евреи тогда, что Мессия будет грозным завоевателем мира, покорителем вселенной. Любвеобильный к евреям, но жесткий к гоим – язычникам, особенно к римлянам, к поработителям. Они полагали, что с Божьей помощью, Он не только победит Рим, но все остальные народы приведет к истинной вере, когда они убедятся, видя непреодолимую силу иудейской армии, что Бог с евреями. И покорятся Ему. Так примерно они видели мир после прихода Мессии. А тут приходит «мягкотелый слизняк», все время разглагольствует о любви, всем всё прощает Сам и призывает простить остальным и к гоям относится весьма мягко. В общем, образ Христа совершенно не «бился» у Иуды с его мечтой. «Умные люди» посоветовали ему так: Твой Учитель такой мягкотелый и расслабленный пока Ему Самому не грозит опасность. А вот, когда Его арестуют и поведут на казнь, вот тогда Он развернется на полную мощь, проявит свою мистическую силу, всех разнесет, всех накажет и покорит. Это и было дьявольское искушение, которое не преодолел Иуда. Он решил предать Учителя не для смерти, а чтобы подтолкнуть Его в нужную сторону! Он предаст как бы понарошку. Ведь все равно потом Учитель спасется от смерти. Часто гордыня проявляется в том, что ученик считает, что он лучше Учителя знает, что делать.
А теперь представьте! Он предал! Все! Учителю грозит опасность, смертельная опасность! Вот-вот Он должен развернуться и ах!... Иуда ходил и тайно наблюдал, как себя ведет Христос. Все ждал, когда же... . Вот привели его к Каиафе, там унижали, а Он молчал. Привели к Ироду, снова унижали, а Он не проронил ни слова. Ну, вот Его уже привели к Пилату, там избили и унизили – а Он – ничего! Вот Его уже ведут на Голгофу с крестом на плечах. А Он – ничего! Иуда в это время, буквально, ненавидел Христа, за «нерешительность», скрипя зубами, выдавливал из себя: «Ну, же, давай! Дави их всех, расшвыривай! Прояви, наконец, силу!»... Его распинают. Ну, вот тут-то уже пора! Он ничего! Он умер! Все!!! А кто его предал?! Реально, а не понарошку, как Иуда сам себе представлял и сам себя оправдывал. Он умер!!! В душе Иуды просто бушует огонь! Он умер, а ты его предал! Он в ярости бежит и бросает деньги во двор Каиафы! Вот вам! Но и этого не спасает его от все сильнее разгорающегося пожара внутри. Нет мочи терпеть это! И он удавился!
- Знаете, я как будто в реальности увидела сейчас все, о чем Вы рассказывали – зрачки у Глафиры были расширены – Я побывала там, в Иерусалиме! Спасибо Вам! Я как будто многое поняла и переосмыслила!
- Да, картина получается убедительная. Нам говорили о чем-то таком в семинарии, но как одной из версий мотива предательства Иуды, и как-то неубедительно. Нарисованная сейчас Вами картина просто не оставляет места сомнению.
Воцарилась пауза. Потом они, не сговариваясь, стали собираться по домам. Не до музыки им было и в этот раз. Уже в дверях Глаша обратилась к Михеичу:
- Степан Михеич, не могли бы выдать мне «Розу Мира» почитать. Знаете, этот Ваш метод «погружения в эпоху» мне очень близок. Я всегда на уроках при изучении различных исторических тем, пытаюсь нарисовать детям образ эпохи, прошу их поставить себя на место тех людей, поступки которых мы обсуждаем. Говорю, вот вы обычно судите предков, что называется «по себе». Т.е. переносите себя любимых в иные исторические обстоятельства, и от этого их не можете понять! Например, когда я рассказываю о церковном расколе, то пытаюсь объяснить ученикам, что для тех людей вера была важнее жизни! Их сознание было по-другому воспитано и устроено! Ценности и приоритеты были иными. Почему они могли пойти на самосожжение?! Для нас это безумие, для них естественный подвиг за веру! Плохо то воспитание, которое не зовет на подвиг. По-настоящему содержательно живет только тот человек, который знает, за что жизнь можно отдать, за веру, за Родину, за любовь... – Глаша говорила вдохновенно и убежденно, глаза ее «горели» каким-то метафизическим светом. Михеич подумал про себя: «Повезло ученикам, которых она учит, редкий учитель вот так откровенно и горячо может говорить с ними!».
- Да, конечно, книгу сейчас принесу – Михеич сходил в свой кабинет и принес оттуда «Розу Мира»: - Глаша, доченька. Я тебе еще хотел весточку от Николая передать...
Глафира, которая уже собралась выходить, резко повернулась, вспыхнула: «Говорите, говорите, Степан Михеич!». Она схватила его за руку.
- Приходи завтра.., вечерком… . Поговорим.