Философско-художественный роман с элементами мистики и физики.
Глава 23. Консилиум 1.
Коля приехал в Колмогорское в один из пасхальных дней поздно вечером. Остановился он у Юры. Не успел как следует «оглядеться», не успел встретиться и поговорить с Глашей, чего он жаждал более всего, как Михеич пригласил их всех на следующий день к себе в библиотеку на маленький, как он сказал, «консилиум». Утром друзья начали собираться в гости.
- А Глаша там будет, - спросил Николай у Юры.
- Тоже приглашена! Думаю, что обязательно придет.
- Глаша приглашена – звучит как строчка из стиха! Она про меня спрашивала?!
- Ну, конечно, Ромео, твоя Джульетта тоже, по-моему, с нетерпением желает тебя увидеть – Юра улыбался.
- Да, хорош шутить! Столько лет прошло, а я как мальчишка трясусь от понимания того, что нынче с ней увижусь. Не думал даже. Там в Америке я, конечно, не забывал о ней. Но, знаешь, чувства как-то притупились. Привык жить с мыслью, что она уже только мое прошлое и никаких перспектив! От этой мысли порой так щемило сердце! Но жить-то как-то надо. Только наука и спасала. Я в нее погружался с головой! А у тебя с наукой – все? Ты же теперь бизнесмен. Успешный!
- Был успешный. Вот, думал, что все в жизни теперь встало на колею. Бизнес налажен, денег – куры не клюют. Дом, семья полной чашей, так сказать… Именно «так сказать». Когда меня партнеры кинули, а все долги, кредиты остались на мне, когда стало ясно, что многое придется продавать… Жена «вдруг»… друзья «вдруг», связи «вдруг» - все оказалось «вдруг» - не хочу об этом говорить. Слава Богу, с долгами рассчитался. Теперь вот только родительский дом остался, да кое-какие несерьезные активы еще есть…
Друзья замолчали. Стали собираться к Михеичу. Вышли на улицу.
- А, знаешь, - заговорил Юра. – я понял, что все «там» было ненастоящее, «успех», почет, достаток… Вот здесь, где вырос, здесь, Коля, все настоящее: река, храм, село, друзья детства, Михеич со своей библиотекой. Он как-то узнал, что у меня все там, в Казани, посыпалось, сразу позвонил. Говорит, Юра, пора снова заняться наукой – это твое призвание. Я ему говорю: что Вы Степан Михеич, какой теперь из меня ученый, все, поди, забыл. А он – приезжай вспоминать будем. Я тут такую компанию соберу – все вспомнишь, и новое найдем, вместе-то мы – сила! Так меня вдохновили эти слова! Я тут же собрался и вот уж неделю, как здесь. Михеич – молодец! Достал мою диссертацию (а я ему сразу после защиты один авторский экземпляр подарил), мы ее перечли, обсудили… У меня опять серьезные мысли забурлили в голове. Умеет же Михеич на умственную работу стимулировать.
Они уже подошли к библиотеке. Сад был в самом цвету. Роскошные яблони, вишни, черемуха – пенились белыми и розовыми оттенками, благоухание разносилось наверно на километр от сада. Казалось и сад встречает Пасху Христову в праздничной одежде. На пороге библиотеки их радостно встречал Михеич: «Христос воскресе! Молодые люди! Проходите, только вас и ждем.». Провел гостей сразу в кабинет, где уже находились Глаша и отец Пахомий. Все поприветствовали друг друга. Глаша стояла у полки, но не решилась подойти близко к Николаю, хотя видно было, что волнение переполняет ее.
- Нам предстоит очень непростой разговор, и для того, чтобы он не был бесплодным, давайте начнем его с обсуждения критериев истины. Мы должны определиться с тем, как и почему мы будем считать одно достаточно или бесспорно истинным, а другое противоречивым и ложным. Если такого консенсуса мы не достигнем, то тогда и начинать разговор бесполезно. Вы с такой постановкой вопроса согласны? – Михеич сделал паузу и обвел присутствующих острым и проникновенным взглядом. От этих глаз невозможно было скрыть что-то внутри, затаиться, держать какой-нибудь камушек в душе. Все закивали молча.
- Молчание – знак согласия! Начнем. Лет уже 20 назад?.. - Михеич повернулся к Юрию за поддержкой
- 19 лет – поправил Юрий.
- Юрий защитил свою кандидатскую по философии. Скажу вам: очень преинтересная и зрелая работа, посвященная гносеологии. Там как раз одно из центральных мест занимает вопрос о критериях истины. Я попросил Юру сегодня конспективно нам осветить содержание этой части его диссертации. Он согласился выступить перед нами с небольшим докладиком, тезисно. Я призываю вас внимательно послушать. Не стесняйтесь задавать вопросы по ходу юриного доклада. Юра, прошу. Юра привстал со своего кресла, держа в руках какой-то фолиант:
- Практика – критерий истины. Однако «практика» - понятие растяжимое, не очень определенное, поэтому, если говорить более конкретно, то для человека его опыт – критерий истины. Почему есть три основные сферы человеческого познания: религия, философия и наука – оказывается, потому, что у человека есть три сферы различного опыта: опыт внешний, опыт внутренний и опыт трансцендентный. – Юра начал загибать пальцы.
- Что это за опыт «трансцендентный»? - сразу спросила Глафира.
- Подожди! Пойдем от простого к сложному. Хорошо?
Глафира пожала плечами, мол, что я? Я не возражаю.
- Опыт внешний – опыт, полученный нашими органами чувств. На этом опыте преимущественно основана наука. Она гонит всякий опыт внутренний, как субъективный, мешающий объективному научному познанию, а опыт трансцендентный вообще отрицает, относя все, что с ним связано, к области психиатрии – Юра покрутил ладонью у виска – думаю, я понятно изъясняюсь?
Глафира закивала головой, остальные молчали, выражая этим свое понимание и согласие.
- Однако опыт научный приносит нам только относительное познание. Уточню, здесь этот термин имеет буквальное и самодовлеющее значение. Что значит измерить что-либо в научном эксперименте – значит сравнить с неким эталоном. Например, по отношению к этому эталону, то дерево выше него, а это ниже. То же по отношению к холодному и горячему, далекому и близкому, тяжелому и легкому – и ко всему такого рода познанию. «Все познается в сравнении» - это краеугольный камень научного познания.
- Можно мне вмешаться? – неожиданно спросил Николай. Юра кивнул головой - Я даже немного добавлю. Дело определения эталона в науке довольно непростое. Ведь органы чувств нас могут обманывать. В курсе физики американских школ есть такой опыт, который просят провести учеников, чтобы убедиться в том, что органы чувств нас могут обманывать : перед учениками ставят три чашки с горячей, теплой и прохладной водой. Сначала просят подержать указательные пальцы правой в чашке с горячей, а левой – в чашке с прохладной, а потом опустить оба пальца двух рук в чашку с теплой водой. Для одного пальца она кажется холодной, а для другого, в тоже время, – горячей! Противоречие – выявляет обманчивость органов чувств.
- Напротив, - возразил Степан Михеич, - этот опыт подтверждает относительность такого рода познания. Относительно горячей воды теплая ощущается как прохладная, а относительно прохладной – как горячая. Относительность познания органами чувств!
- А ведь, и правда Ваша, как я об этом не подумал - подтвердил Николай.
- Еще добавим, что научное познание открывает нам условные истины. - Степан Михеич вышел на средину комнаты. – Поясню, ведь все явления природы, которые изучает наука – условны, т.е. при одних условиях они проявляются (не зря же названы «явлениями»), а при других – не проявляются. Потому- то их часто и приходится долго искать, эти явления, что подходящих условий нет. Например, электрический ток существует только при условиях наличия свободных зарядов и электрического поля. Плавление начинается только при достижении соответствующих давления и температуры и т.д. и т.п.
- Можно и я тут свои «пять копеек вставлю»?! – Глаифра радостно подхватила обсуждение. До этого она молчала, и казалось ей, что в серьезный разговор этих умных мужчин ей нечего будет добавить.
- Вставьте, мадам! – со снисходительной улыбкой произнес Николай.
- Я же историк, и изучала не только историю государств и общественно-экономических формаций, но и немного интересовалась историей мысли, историей физики, между прочим, тоже, - она повернула указательный палец на Николая. Коля понял это как подтверждение, что она про него никогда не забывала. А иначе, откуда такой интерес у провинциальной учительницы к истории физики!
- Вот эта условность явлений природы, эта относительность естественнонаучного познания долгое время заставляло мыслителей древности и средневековья считать такого рода познание ненадежным, зыбким, не всеобщим и относиться к нему недоверчиво. Ему противопоставлялось познание «чистого разума», в сфере которого царствовала «железная» аристотелева логика. Оно претендовало на ранг всеобщего, очищенного от случайного, относительного, сиюминутного. Примером такого надежного научного знания являлась тогда геометрия Евклида. Даже звание доктора наук можно было получить лишь поклявшись на библии, что ты прочел (заметьте только прочел, а не обязательно понял) труд Евклида «Начала геометрии».
- Ничего себе! А я и кандидатом-то с трудом стал. Писал, размышлял, потом защищался. – Юра изумился ранее неизвестному ему факту.
- Да, в древности господствовала схоластика. Ее считали высшей наукой по сравнению со всеми этими лабораториями с их колбами и приборами.
- Ну, да, об этом мы наслышаны. А потом Кант, один из первых выступил с «Критикой чистого разума». Разметал он эту схоластику там основательно! Ну, ладно. Можно я продолжу?! – Юра снова встал со своего места.
- Про опыт внешний пока сказано довольно разного. И про преимущества мы знаем, он позволил развить современную науку, и про недостатки только что упомянули. Теперь про опыт внутренний. На нем преимущественно базируется философия. Это опыт внутреннего самопознания, опыт различных переживаний, эмоциональных состояний вкупе с ментальными. Это внутреннее мировоззрение человека и многое другое, что с ним находится всегда, что сопровождает всю его жизнь. Чтобы не быть голословным отмечу, что такой опыт наиболее непосредственно отражается в музыке, опыт переживания внутренних состояний. Язык музыки потому и универсален, в отличие от вербального общения, что он непосредственно выражает опыт внутренний. Вот возьмем такой пример. Допустим, в некоем кинофильме несколько минут камера показывает нам какую-то улицу (пустую ли, с людьми ли – неважно). Но за кадром в первом случае звучит напряженная тревожная музыка. Человек, смотрящий этот кадр, начинает воображать, что сейчас может произойти что-то страшное, убийство, землетрясение, обстрел… Если за кадром будет звучать бодрая мажорная музыка, то зритель будет переживать ожидание чего-то радостного: вот пойдет праздничная колонна, или будет сцена любовной встречи или еще чего-то. Если звучать будет грустная музыка, то человек, видящий эту сцену будет думать об одиночестве в большом городе и т.п. Внешняя картинка одна и та же, а внутренние переживания разные. Внутренний мир человека наполнен колебаниями и вибрациями – это и ритм сердца, и дыхание, и работа чакр – уж извините, меня те, кому этот термин кажется сомнительным. Музыка тоже создает звуком смесь вибраций, сочетание колебаний, которое хорошо отображает всю эту внутреннюю напряженную человеческую жизнь. На сочетании внутреннего и внешнего опыта построено искусство.
- Однако для нас главным, центральным во внутреннем опыте будет все же опыт самопознания – вмешался Михеич.
- Да, Степан Михеич! Я все помню и перейду к этому, но чуть дальше. В начале я хотел бы хорошо прояснить все дефиниции… - Михеич понимающе кивнул.
- Во внутреннем опыте мы переходим к абсолютному познанию!
- Ух ты, как интересно, я, честно говоря, всегда немного снисходительно относился к философии и вообще, ко всем вашим общественным наукам. Помнишь, Юра, как мы на семинарах по диамату «громили» доцента Одинокова? Я всегда считал, что в этих ваших неестественных науках и истины не совсем естественные. Еще выдающийся физик Лев Ландау, лауреат Нобелевской премии, говорил, что все науки можно разделить на: естественные, неестественные и сверхъестественные. К сверхъестественным он относил, конечно, математику, которую боготворил. А что? В математике истины разве не абсолютные?
- В математике они абсолютные, но условные.
- Это как так?
- Ну, в математике истинность того или иного вывода сильно зависит от исходных определений, т.е. договоренностей или условностей. Условимся мы считать четырехугольник с парой параллельных сторон трапецией, тогда для него одни выводы будут справедливы, а условимся с двумя парами параллельных сторон, то другие выводы будут справедливы. Всякая математическая теория начинается с условностей, с определений и аксиоматики. От этого сильно зависят справедливость тех или иных выводов. Знаешь, есть такой анекдот про математику?
- Интересно!
- Ну, летят два путешественника на воздушном шаре. Попали в густой туман. Заблудились. Спустились пониже над незнакомой местностью. Видят, по тропинке идет человек. Он ему кричат: «Любезнейший! Не подскажите, где мы находимся?». Любезнейший остановился, посмотрел на них, задумался и ответил: «Вы находитесь на воздушном шаре!» - и пошел дальше. Путешественники переглянулись. Один говорит другому: «Знаешь, мне кажется, этот человек – математик!» - «С чего ты взял?!» - спрашивает второй. «Во-первых, он задумался, во-вторых его ответ был абсолютно точным, но абсолютно бесполезным!». Вот вам и абсолютность математического знания!
Кабинет наполнился смехом. Даже, молчавший до сих пор отец Пахомий заливисто смеялся.
- Ну, юмор юмором. А я хочу, чтобы мы поточнее определили, что такое абсолютное познание. В свое время был у нас со Степаном Михеичем разговор. Я даже записал кое-что в свой тогдашний юношеский дневник…
- Юрка, ты тоже в студенчестве вел дневник, а что ты мне ничего тогда не рассказывал?
-Ну, знаешь, у каждого человек может быть что-то совсем тайное, только для себя. Там я записал несколько страниц под заголовком «Жажда абсолютного». А Степан Михеич мне еще подсунул статью про Владимира Соловьева, чья она…? Не припомню!
- Князя Трубецкого! Можно я уже к слову в нашем разговоре процитирую? – Михеич одел на нос очки, взял с полки какой-то старинный дореволюционный журнал и прочел оттуда: «Искание безусловного и безотносительного, наполнявшее душу философа, беспредельно расширяло его ум и не давало ему возможности окончательно удовлетвориться чем-либо условным и относительным. Тот широкий универсализм, в котором Достоевский усматривает особенность русского гения, был ему присущ в высшей мере; именно благодаря этому свойству он был беспощадным изобличителем всякой односторонности и тонким критиком: в каждом человеческом воззрении он тотчас разглядывал печать условного и относительного».
- Вот-вот, Степан Михеич, и тогда я этой жаждой «заболел», Вы меня заразили, начал искать это абсолютное.
- Неужто нашел?! – с веселым скепсисом спросил Николай. Его улыбка как бы говорила: что за ребячество, никто абсолютной истиной обладать не может!
- Действительно, ты прав, Николай! Никто абсолютной истиной о всей вселенной обладать не может, кроме Абсолютного Существа – Бога!
Николай встрепенулся, улыбка сошла с его лица. Он уже как-то подзабыл про эту способность Михеича – читать в сердцах и мыслях людей. Сейчас эти слова словно обожгли его. Он понял, что тут разговор идет откровенный, от Михеича ничего не возможно было утаить. Михеич продолжил:
- Прошу прощения, но я хочу зачитать как раз рассуждения Даниила Андреева из его «Розы Мира» по поводу истины. Такова уж моя роль. Я библиотекарь. – сказал Михеич с какой-то особой важностью. - Находить источники и цитировать их – моя профессиональная обязанность. Итак «Роза Мира» книга 1-ая, глава «Отношение к религиям»: «Как часто употребляем мы слово «истина» и как редко пытаемся определить это понятие.
Не смутимся же, однако, тем, что повторяем, в сущности, вопрос Пилата, и попытаемся в меру наших сил разобраться в этом понятии.
Истинными называем мы ту теорию или то учение, которые, на наш взгляд, выражают неискажённое представление о каком-либо объекте познания. В точном смысле слова истина есть неискажённое отражение какого-либо объекта познания в нашем уме. И сколько существует на свете объектов познания, столько же может существовать истин.
Но объекты познания познаваемы от нас, а не из себя. Следовательно, истина о любом объекте познания, познанном от нас, должна быть признана истиной относительной. Истина же абсолютная есть отражение такого объекта познания, который каким-либо субъектом познан «в себе». Такое познание принципиально возможно лишь тогда, когда противостояние объекта и субъекта снято; когда субъект познания отождествляется с объектом.
Абсолютная истина универсальная есть неискажённое отражение в чьём-то сознании Большой Вселенной, познанной «в себе». Абсолютные истины частные суть неискажённые отражения какой-либо части Вселенной - части, познанной «в себе».
Естественно, что Абсолютная истина Большой Вселенной может возникнуть лишь в сознании соизмеримого ей субъекта познания, субъекта всеведущего, способного отождествиться с объектом, способного познавать вещи не только «от себя», но и «в себе». Такого субъекта познания именуют Абсолютом, Богом, Солнцем Мира.
Бог «в Себе», как Объект познания, познаваем только Собою. Его Абсолютная истина, как и Абсолютная истина Вселенной, доступна только Ему».- закончил цитату Михеич.
- Да “Ding an sich” – «вещь для себя сущая» или «вещь в себе» по Канту непознаваема. Но тогда позвольте спросить, а как Кант вообще догадался, что есть такая «вещь в себе»? Может, ее вовсе и нет, просто Кант выдумал, и баловство ума все это? – задумчиво проговорил Юра.
- Ну, почему же?! Я считаю, что Кант прав – твердо сказал отец Пахомий.
- А я – нет! – так же уверенно возразил Николай. Вообще, у вас философов и софистов всяких, простите, но я служителей церкви всех считаю схоластами, все как-то загадочно и туманно…. Фарисейство одно!
- Фарисейство – суть вещь несколько иная – возразил отец Пахомий.
- Ну, может, я изъясняюсь не точно, простите, не очень я силен в вашем богословии.
- Вообще-то на счет существования «вещи в себе» я задал вопрос риторический. Ответ на него я знаю – заговорщически произнес Юра.
- Интересно-интересно! Изложите сударь. – Николай пристально посмотрел в глаза Юрию.
- Человек в своем самопознании познает себя и как «вещь от себя» и «как вещь в себе», т.е. познает абсолютно! Ведь что мы знаем о понятии «абсолютное»?
- Э… - Коля напрягся – приставка «абс» - типа как русская «от» - означает оторванность, отвлеченность…
- Подожди Коля рваться в бой! Это ведь снова был вопрос риторический!
- Ладно. Слушаем тебя!
- «Абсолютный» как раз диалектически противоположное понятие «относительному». Если «относительное» относится к чему-то конкретному, узкому, определенному, то «абсолютное» относится ко всему (абсолютно ко всему!). А еще, согласно той же диалектической логике, в добавок, одновременно, не относится ни к чему!
- О как все запущено! Поясни свою схоластику! – Николай уже начал немного раздражаться, считая, что здесь торжествует «словоблудие».
- Не нервничай, Коля! Сейчас, думаю, все станет ясным. Действительно без конкретного примера все это кажется схоластическим сотрясанием воздуха. Но вот есть один такой объект, который для человека не абстрактно абсолютный, а вполне конкретно и, так сказать, «осязаемо» абсолютный. Это человеческое «Я». С одной стороны всякий акт познания – это акт соотнесения «Я» с познаваемым объектом. В этом смысле человеческое «Я» относится ко всему, что человек познает, с чем имеет дело. Когда, человек не осознает свое «Я», то он ничего и не познает, не помнит, находится вне сознания (бывает такое и при глубоком опьянении, например). В глубоком детстве, пока у человека не сформируется первое устойчивое представление о своем «Я», он ничего практически и не помнит, потому что ядро памяти – это человеческое «Я». Я помню, я познаю, я делаю и т.п. С другой стороны, человек осознает, что его «Я» не сводится к сумме воспоминаний и восприятий, а имеет собственную особую природу, от всего отстоит, отрывается, абстрагируется, существует само по себе. Поэтому для человека в его внутреннем опыте его человеческое «Я» абсолютно! Однако во внешнем опыте человек находит себя не абсолютным, а ограниченным в пространстве и времени, а еще не уникальным, как ему подсказывает внутренний опыт, а одним из многих себе подобных. В этом противоречии внешнего и внутреннего опыта заключается одна из важнейших драм любой человеческой личности, но и стимул к её развитию, к преодолению ограниченности, к становлению уникальности.
- Во как!? Интересно! По-моему убедительно! Что скажите Степан Михеич?
Степан Михеич не успел ответить, как вмешался Юра:
- Да что может он сказать Степан Михеич, если моя диссертация родилась из наших с ним разговоров! Он практически мой научный руководитель, хотя официально, сам понимаешь, это другой человек.
Коля посмотрел на Михеича, тот кивнул. Коля развел руками.
- Я вижу, вы тут без меня серьезными делами занимались. Но все же, что это все нам дает? Допустим, человек, в своем внутреннем опыте, познает себя абсолютно и свое «Я» как абсолютное?
- Погоди, это еще не все в самопознании, это только «цветочки». Ягодки будут потом. Вот тогда нам твои знания по физике очень понадобятся – сказал Михеич, чем очень польстил Николаю. Тот начал воспринимать разговор более спокойно, адекватно и серьезно.
Тут вмешалась Глафира:
- Вы сейчас много и хорошо рассказали нам о внешнем и внутреннем опыте человека. Но Юра упоминал какой-то трансцендентный. О нем хотелось бы поподробнее.
- «Трансцендентный» – означает «запредельный», проще говоря, это опыт, в котором человек выходит за пределы собственного «Я». Или нечто входит в него извне. Например, мы говорим: «Начальник сегодня не в духе!» - не понимая, что само такое выражение пошло еще с библейских времен. Нередко в книгах древних пророков можно встретить такое выражение: «Сегодня я был в духе.» - а дальше идет некое откровение, которое через него передал этот Дух. Чаще всего это был Дух Божий (глаголавшаго пророки), говоривший через пророков народу своему: «Шаме Исраэль!» - «Слушай Израиль! Я Бог Твой…» - так начинали пророки огненную проповедь свою на площадях Иерусалима и других еврейских городов. И народ, внимая проповеди, ощущал, что сейчас с ним говорит не пророк, а через пророка Сам Господь Бог. Но это высший из трансцендентных опытов, который, как мы понимаем, доступен лишь избранникам Божиим. Есть гораздо проще опыт, более приземленный и, чаще всего, губительный для человеческой души. Я даже не говорю об одержимости бесами. В это тоже многим поверить трудно. Но есть опыт, когда человек внутренне сливается с каким-то коллективом, например, с клубом футбольных фанатов. Когда они идут вместе после матча по улицам, горланят кричалки и прочее, то каждый из них ощущает, что он теперь нечто большее, чем просто Вася Иванов или Петя Зюганов – теперь они «команда», «бригада» и прочее. Каждый ощущает в этом единении большую силу и вдохновение, выход за рамки своего мелкого заскорузлого «Я». В таком трансцендентном опыте человек отказывается от своей индивидуальности не в пользу высшей ступени развития (как при соединении с Высшими силами), а в пользу чего-то примитивного, «одноклеточного», в пользу эгрегора этой толпы, партии, армии и тому подобного. Про «эгрегоры» более подробный разговор нужно вести отдельно. В такой толпе человек подчиняется низшим «инстинктам», и может сотворить то, от чего бы сам один на один с собой отказался бы.
- Да, вот почему я не люблю толпы – задумчиво произнесла Глафира – теперь понятно, почему тятя всегда запрещал ходить на демонстрации, ведь там тоже такое происходит с людьми, они от своего божественного «Я» отказываются в пользу «коллектива», в пользу партии, в пользу государства…
- Верно говоришь, девонька! – поддержал ее Михеич.
- Ну, а в церкви, разве порой не тоже самое происходит? – спросил Николай. – По мне так церковный фанатизм не лучше футбольного.
- В сектах происходит тоже самое – это однозначно – отвечал Михеич – там человека быстро подчиняют сектантской дисциплине, где способности критически мыслить, принимать осознанные решения, иметь свою точку зрения – не приветствуются и даже караются.
- Где грань между сектой и церковью?! – настаивал Николай.
- Давай сейчас этот разговор отложим – остановил его Михеич. – Послушаем дальше Юру, ведь у него есть еще, что сказать про трансцендентный опыт. Так, Юра?
- Так! Приступаю к одному из самых важных моментов в трансцендентном опыте. Опыте любви!
Глафира при этих словах вскинула ресницы, взглянула не на Юру, а на Николая. Коля тоже встрепенулся, настроился, прислушался.
- У Владимира Соловьева есть, по-моему, очень замечательная статья «Смысл любви».
- «Смысл любви» - какое название – повторила Глаша – хотелось бы прочесть, а то тут всю жизнь мучаешься, спрашиваешь себя: зачем она дается нам – эта любовь?!
- В этой статье Соловьев как раз говорит о замечательном свойстве человека – все время выходить за свои рамки, все время расширяться и развиваться, расти. Вспомним Гегеля, тот утверждал нечто подобное, но у него все объекты таковы – а это не верно. Может ли стол, например, обладать таким свойством? Стол сделан для того, чтобы быть только столом, а не выходить за свои рамки…
Так вот, Соловьев определяет смысл любви именно в таком трансцендентном опыте – опыте выхода из себя и начала жизни в другом, ради другого, когда человек им дышит, им существует, только о нем думает, только за него переживает, готов пожертвовать собой ради любимого. Это чувство любви подрывает изнутри человеческий эгоизм, делает душу человека шире и благороднее. Она растет и очищается от самости – и в этом главный смысл любви! Она окрыляет душу. Вспомним послания апостола Павла, где он говорит, что все бессмысленно, если нет любви. И тут еще один удивительный нюанс: человек начинает переживать другого как абсолютное существо. Он для него во всем, по всех познаниях, переживаниях, мыслях, он относится ко всему в его внутреннем мире. Поэтому от настоящей любви никуда не деться, она – абсолютна, она заполняет собой внутри человека все! Но при этом человек понимает, что он и его любимый – разные, т.е. это все еще и не относится к человеку, точнее, различается с ним, с его «Я». Это парадокс, но человек встречает другое абсолютное в любви! Встречает не абстрактно, в умственных рассуждениях, а конкретно, «весомо, грубо, зримо…». Именно так по-настоящему верующий человек и должен ощущать, переживать все время везде и во всем Самого Бога прежде всего и важнее всего. И все мы поэтому маловеры (может только разве Степан Михеич…). Любящий человек гораздо ближе внутренне к Богу, чем человек просто набожный. Часто большая набожность удивительно сочетается в человеке с жестокостью, эгоизмом, черствостью души. А бывает атеист, который за ближнего готов все отдать.
- Ах, как правильно ты все это Юра говоришь! – воскликнула Глафира - Вот у нас, у старообрядцев, все-то вроде бы делается с упоминанием Божьего имени, все с благословения старейшин, но какой ненавистью порой пышет человек по отношению к традиционной церкви или просто неверующим – ужас как бывает! Я помню, как полюбила, и любая ненависть стала противна моей душе, она ранила, она убивала мою любовь, и я старалась бежать от ненависти, гордыни, жестокости не потому, что тятя так или вера наша велит, а потому, что любила и люблю – уже почти шепотом повторила она, снова взглянув на Николая. В ее взгляде была такая нежность, лицо ее так сияло добротой и каким-то внутренним светом, что все мужчины невольно залюбовались ею. Хоть этой женщине уже было сильно за сорок, но внутренний огонь не покинул ее душу, и делал ее душу горячей, а глаза светящимися, голос ее становился таким «грудным» и звонким, что понятно было – слова исходят из самого сердца. Она вся выпрямилась, приподняла головку и устремилась куда-то в высь, как стройная былиночка, которая тянется к солнечному свету. Установилась короткая пауза в их разговоре. Каждый как бы ушел в себя, вспоминая и переживая заново те моменты любви, какие он знавал когда-то в жизни. Затем Глаша тихо повторила: «Значит это и есть опыт трансцендентный? Любовь по-нашему».
- Да, Глаша – подтвердил Юрий, - однако при таком выходе из себя неподготовленную душу ждут не только взлеты, но и страсти, и падения, ведь и темные силы тоже не дремлют. Высунулась душа из корки своего заскорузлого эго, а там ждет ее «ветер», часто порывистый и шквалистый, куда ее понесет?! Вот почему душа так жаждет любви и так ее боится!
- Душа так жаждет любви и так боится! – как верно сказано, Юра! Ты прямо поэт, а не философ.
- Ну, философия часто об ручку с поэзией ходит.
- Раньше я думала, что смысл любви заключается в том, чтобы соединить сердце мужчины и женщины…
- Но ведь такое возможно только во взаимной любви, а сколько бывает несчастной, неразделенной! Гораздо больше!
- Да, я думала, что союз мужчины и женщины, освященный любовью, дает свои плоды – любимых детей, счастье в доме, счастье на земле… Но ты прав, Юра, сколько же любви неразделенной, сколько боли в одиноко горящих сердцах, неужели все это зря?! Теперь понимаю – не зря! Любовью растут и воспитываются и укрепляются души героев, поэтов, праведников, в горниле этого огня выковываются высокие и жертвенные судьбы …
- А помнишь Юра! Какой ты стих написал после твоей ссоры с Леночкой из твоей группы? – вдруг спросил Николай.
- Да не было никакой ссоры, она просто меня игнорировала… Ладно – «дела давно минувших дней. Преданья старины глубокой…». Так вот, продолжим. Теперь, думаю, все понимают, что на трансцендентном опыте в основном построена религия, т.е. на опыте откровений Высших сил о Себе и иных мирах (а темные религии – совсем не на опыте сил Высших, но низших и темных). То есть, повторю еще раз: есть три вида опыта и три основные сферы познания. Каждая сфера построена преимущественно на своем виде опыта. Наука – в основном – на внешнем опыте, философия – на внутреннем, а религия – на трансцендентном. Сразу хочу предупредить, что между тремя видами опыта: внешнего, внутреннего и трансцендентного нет жестких границ. Все они составляют полноту опыта человека и человечества, дополняя друг друга. Собственно, если опереться именно на эту дополнительность, создать соответствующую аксиоматику цельного знания, то потом можно будет развивать и полноценную теорию, теорию, в которой будут соединяться неслиянно но и нераздельно наука, философия и религия. Пока же получается, что никто такую задачу не ставил и работу не проделывал.
- Ну, как говорится в «Ревизоре»: «Господа, я собрал вас здесь чтобы сообщить…». Я призываю вас, если, конечно, вас это увлекает, к такой работе приступить – улыбаясь, произнес Михеич.
- Слушайте, а вы уверены, что мы такую грандиозную работу потянем? – спросил Николай.
- Потянем и даже вытянем, если очень постараемся – улыбнулся Михеич. Есть у меня несколько рекомендаций, выполнение которых нам бы очень помогло в такой работе.
Все обернулись к Михеичу с вопросительным выражением на лицах.
- Если просто – нужен будет пост, впрочем, не очень строгий, и молитва, желательно совместная, но если кто возражает, то можно и самостоятельно проводить, в домашних условиях.
По-разному отнеслись к этим словам участники того «малого консилиума», как назвал его Михеич. Николай – с недоумением. Юра немного напрягся. А вот отец Пахомий и Глафира, которые привыкли к такой практике в укладе своей жизни, – с пониманием и даже закивали головами.
- Ну, а чтобы поставить лирическую точку сегодняшней нашей беседы. Хочу снова удариться в цитату! Не возражаете?
Присутствующие слегка закивали. Михеич снова подошел к полке, взял книгу, начал читать:
Феликс Кривин притча: ЛЮБОВЬ
Былинка полюбила Солнце…
Конечно, на взаимность ей трудно было рассчитывать: у Солнца столько всего на земле, что где ему заметить маленькую неказистую Былинку! Да и хороша пара: Былинка — и Солнце!
Но Былинка думала, что пара была б хороша, и тянулась к Солнцу изо всех сил. Она так упорно к нему тянулась, что вытянулась в высокую, стройную Акацию.
Красивая Акация, чудесная Акация — кто узнает в ней теперь прежнюю Былинку! Вот что делает с нами любовь, даже неразделенная…
Они пошли к роялю. Глафира спела несколько романсов. Отец Пахомий в паре случаев ей подпевал. У него был несильный, но красивый баритон. Как дивно заканчивался этот вечер. Николай подумал, что с тех пор, как он услышал здесь впервые вокализ Рахманинова, столько воды утекло, но Глаша теперь, как ему показалось, поет еще лучше, чище и уверенней. Все чувства зажглись в нем вновь на полный накал. Как в юности, нет не так! Теперь огонь был ровней, мощней, не таким жгучим, зато более светлым.