Самая древняя секта
Шокирующие подробности! Корреспондентка газеты «Либеральный консерватор» Ж.Ж. Жвачкина в беседе с наиболее раскрученным экспертом по оккультным обществам и тоталитарным сектам С.С. Задворкиным прояснила ужасающие подробности возникновения самой древней и могущественной секты на Земле.
Я шла на интервью с популярным оккультологом не без робости, и вдруг с ужасом поняла, что забыла, как зовут моего визави. Хотя главный редактор заставил меня выучить это странное имя наизусть, и я только что на спор выговорила его 20 раз подряд без запинок. «Как же его? Святомысл Славобогович? Нет. Сектобой Самозванович? Тоже нет. Страхогон Сбокулаевич? Опять не то». Примета была плохая, но я понадеялась на вечное русское авось и свое неизменное везение, однако на всякий случай перекрестилась редакционным удостоверением. Говорят, помогает.
Я нашла Скромноглаза Староладовича (да как же его на самом деле?) в ужасном расположении духа. В прямом смысле – душа у него ушла в пятки, и пятки унесли его в самый дальний и темный угол подвала его роскошного трехэтажного особняка, у ворот которого стоял новый «роллс-ройс», а выложенная плиткой дорожка уводила в глубь сада к фонтану, в гостиной изысканная мебель XVIII века умело сочеталась домашним кинотеатром с экраном размером с окно… О чем это я? … Ах да, Светобор Сменоликович забился в самый дальний угол подвала и укрылся с головой одеялом, явно недавно приобретенным в IKEA по карточке постоянного клиента.
- Э-э… господин Задворкин, – я порадовалась, что нашла такой остроумный выход из затруднительного положения, - господин Задворкин, что с вами?
Он вздрогнул и натянул одеяло поглубже на голову:
- Я боюсь! Боюсь выглянуть! Я постоянно вижу сектантов! Они повсюду!
- Но я-то уж точно не состою ни в какой секте, - попыталась я успокоить сектофоба и догматофила.
- А вы уверены?
Этот вопрос заставил задуматься даже меня. Я вспомнила, что Срамослов Скородумович внес в число тоталитарных сект не только экспериментальную школу академика Щетинина, концептуальную партию «Единение», но даже сетевую компанию «Орифлейм» и борца за трезвость профессора Жданова. Я порылась в памяти, вспомнила все организации, в которых я состою – Клуб собаководов, Общество обманутых дольщиков, Союз журналистов, гаражный кооператив. Пожалуй, под определение секты ни одна из этих организаций не подходила. (Секта - от лат. secta — учение, направление, школа - религиозная группа, община или другая подгруппа, отколовшаяся от господствующего религиозного направления). «Ах, да! – вспомнила я вдруг. – Я же православная! Или правоверная? Как правильно? А, неважно. Вот православная церковь с точки зрения католической – это секта или не секта? Католическая побольше будет раз в двадцать – значит она господствующая?...»
Из ступора меня вывело осторожное касание руки Задворкина:
- Эй! Вы живы?
- Не уверена, - промямлила я.
- Это была медитация? – вдруг стальным голосом спросил сектовед и пронзил меня чекистским бдительным взглядом.
- Это были тормоза.
- На первый раз поверим. Вы хотели поговорить о моем последнем открытии?
- Да-да, - согласно закивала я головой.
- Дело в том, что мои исследования привели меня к следующему выводу: люди делятся на три типа – сектанты активные, сектанты пассивные и сектанты потенциальные. Последние – самые опасные, потому что считают себя нормальными. И это открытие словно сняло пелену с моих глаз. Я посмотрел на мир непредвзято и увидел, что корни сектантства уходят глубоко в историю.
Он опять внимательно посмотрел на меня. Я расширила глаза, изображая наивность и заинтересованность.
- Особенно опасной оказалась секта «Анастасия», строителей Родовых поместий, которая, как оказалось, существовала задолго до выхода книг Мегре.
- Да? – преувеличенно удивилась я.
- Вот именно, - печально произнес Задворкин. – Вот мы говорим – дворяне, графы, князья, гордость России, а вам известно, что каждый из них где-нибудь в захолустье, чтоб никто не догадался, содержал Родовое поместье. Вот то-то же.
- То есть они были потенциальные сектанты? – уточнила я, чтобы показать, что владею терминологией.
- Потенциальные? – брызнул слюной Сладунет Свистоплясович. – Да самые что ни на есть активные! Они своим примером заражали крестьян, и те тоже все время требовали – землю им подавай, видите ли. И жили в глуши лесов, без электричества, без дорог, без ВТО, натуральным хозяйством, – эксперт покачал головой, словно отметая от себя эту крайнюю степень извращенности. - А знаете, кто давал землю помещикам для создания Родовых поместий?
- Кто?
- Царь!
- Не может быть! – ужаснулась я. - После фильмов Михалкова я думала, что он не способен на такую низость.
- Да. Именно царь.
- Получается, хорошо, что царя и помещиков свергли в 1917 году? – осторожно сказала я, опасаясь снова не угадать.
- А что хорошего-то? Пришли большевики и провозгласили: «Земля крестьянам!» Большевики - это те же зеленые анастасийцы, только в красный цвет перекрашенные. 70 лет правили, а кончилось тем, что землю стали под дачи давать, за это их и свергли…
Задворкин запнулся, чувствуя, что сболтнул лишнего, и постарался перевести разговор на другую тему:
- А дети? Знаете, что делают маленькие дети, когда их просят нарисовать тот мир, где они бы хотели жить? Думаете, они рисуют «мерседесы», компьютеры, роботов? Как бы не так. Деревья, сад, дом, озеро, маму и папу.
- Выходит и дети сектанты?
- Самые страшные! - уверил меня Спечкибряк Сломоголович. - Они рождаются готовыми анастасийцами. К чему ребенок тянется в первую очередь – думаете к Священному Писанию? К груди материнской! Идолопоклонники. А подрастет – думаете его литургия заинтересует? Как бы не так! Птички, рыбки, жучки и всякая живая травка. Язычники. Поэтому мы их крестим сразу, но это мало помогает, они только становятся крещеными сектантами. Единственно, что спасает – это телевизор. Голливудские фильмы хотя и мерзость, но отвлекают детей от сектантства. Ну, знаете – всякие монстры, подземелья, обычный человеческий быт.
Меня вдруг пронзила мысль:
- А «Дом-2» это не секта? Они же тоже дом строят?
- Это не дом, а общежитие, казарма. И сада у них, слава Богу, нет. Нормальные люди, плетут интриги, матом ругаются, деньги на дураках делают.
Это меня успокоило, и я задала вопрос, который меня мучил с самого начала разговора:
- А как же царь, большевики и помещики могли быть анастасийцами, если тогда еще не было Анастасии?
- Анастасии и сейчас не существует. И Мегре не существует, который с ней якобы встречался, и пароход, на котором он плавал, уже на слом отдали, и реку Обь Лужков скоро повернет в Среднюю Азию.
- Тогда кто у них главный?
- Хм, - покровительственно усмехнулся Задворкин. – Вы Библию вообще читали?
- Мультфильм видела.
- А надо бы читать. В книге Бытие прямо сказано: «И насадил Господь Бог райский сад в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи…» Первое Родовое поместье создал Бог. И поселил в нем первого язычника – Адама некрещеного.
- Ах! – ужаснулась я. – То есть, вообще никому нельзя верить? – а потом подумала и добавила. - Только вам?
- Мне? – иронично усмехнулся Скудовер Скоропадович. - Вы, когда к дому по дорожке шли, что видели?
- Деревья, траву, фонтан, солнце… - начала перечислять я и остановилась в ужасе. – Так это же Родовое поместье!
- В том-то и дело!
- Так вы сектант, Смехогрех Стыдобаевич? (Вот как его зовут! Вспомнила!)
- Как видите.
Я села на брошенное на полу одеяло. Я понимала, что влипла в ужасную историю. Меня окружали сектанты, я сама была в детстве сектанткой, а когда у меня будет ребенок, я стану матерью сектанта, и бежать отсюда мне придется по сектантскому Родовому поместью, а за его границами меня ждет мир, который сотворил Главный Сектант. Выхода не было. Впрочем, женщины легче переносят потрясения мировоззрения. Возможно, потому что его у нас нет. Пусть я сектантка в двадцатом поколении, но я буду самой красивой, самой обаятельной, самой успешной сектанткой, и дети мои будут самыми умными и любимыми сектантами, и писать я буду о сектантах. Где мое Родовое поместье?