"Писать трудно", - так, по преданию, приветствовали друг друга члены литературной группы "Серапионовы братья". Лишний раз убеждаюсь в их правоте, знакомясь с аналитическими материалами Рашида Галямова. Как-то "МКТ" рекомендовал ему попытать силы в каком-нибудь ином жанре. Например, в лирических зарисовках, посвященных трудовым будням наших доблестных свекловодов. Не внемлет.

В последнем номере своей газеты он опубликовал статью "Трудно быть оппозицией" - о минувшей сессии Госсовета и об Алтынбаеве. "Казалось бы, рассматривали формально простой вопрос - президент отзывает своего полномочного представителя из Совета Федерации РФ. Сам назначил, как говорится, сам снимает. Это, примерно, как Путин снимал бы работы Кириенко. Кто хоть слово бы сказал против? Имеет право".

Всякое сравнение хромает, однако, о сравнении Кириенко с Алтынбаевым такого сказать нельзя. Чтобы хромать, все же потребны конечности, а уподобление г-на Галямова лишено их напрочь. Кириенко - полномочный представитель президента РФ. Он элемент вертикали исполнительной власти. Если угодно, винтик. Ни для его назначения, ни для снятия согласия Госдумы не требуется. Достаточно росчерка путинского пера. Совсем иное дело - Рафгат Алтынбаев. Он представитель исполнительной власти РТ в законодательном органе России. Для придания ему статуса российского сенатора, как и для отзыва, необходимо согласие Госсовета. Таковы требования закона "О порядке формирования Совета Федерации РФ", с каковым журналисту, пишущему на политические темы, следовало бы хотя бы в общих чертах ознакомиться.

Процитирую (ст. 5 и 9):
"Указ о назначении представителя в СФ от исполнительного органа государственной власти субъекта РФ вступает в силу, если на заседании законодательного органа государственной власти субъекта РФ две трети от общего числа его депутатов не проголосуют против назначения данного представителя… Полномочия члена СФ могут быть прекращены досрочно назначившим его органом государственной власти субъекта РФ в том же порядке, в котором осуществляется его назначение…"

Процедура парламентского согласования - часть системы "сдержек и противовесов", без которой принцип разделения властей мертв. Госсовет может выразить недоверие Кабмину и инициировать импичмент президенту. Президент может распустить Госсовет. Президент РФ назначает судей, но не может их уволить. Судебная власть вправе признать законы, карары правительства и указы президента не имеющими силы, тем самым защитить граждан от произвола других ветвей власти. Так, грубо и вчерне, функционирует эта система.

Раньше в Совете Федерации заседали губернаторы, что, конечно, такой же нонсенс, как и главы администраций в нашем Госсовете. Путин их оттуда выпроводил, а чтоб обиженно не дулись, предложил временный компромисс: один представитель от законодательного органа, другой - от исполнительной власти. В последнем случае парламентское согласование есть еще одно напоминание о том, что СФ - это не сборище губернаторских порученцев, а верхняя палата Федерального Собрания. В перспективе, за которую в числе прочих выступает и г-н Алтынбаев, маячат прямые выборы сенаторов. Что выглядит логично и убедительно.

В чем смысл госсоветовского согласования? Если верить Р. Галямову, это не более чем пустая формальность. На все полная президентская воля. Захотел - назначил, пожелал - снял. "Имеет право" - и точка. Однако, когда речь заходит о праве, не лучше ли свериться с законом? И тогда выяснится, что поднять вопрос об отзыве сенатора президент РТ может, а самостоятельно принять решение - нет. Ибо последнее слово за Госсоветом, который волен как дать санкцию на отзыв, так и отказать в ней. Вот и ответ на вопрос, допустимо ли "хоть слово сказать против". Выходит, очень даже допустимо.

Это все азы, и, если я разжевываю их, то только для того, чтобы побудить г-на Галямова к чтению и размышлению над прочитанным, предваряющим момент, когда садится за компьютер. Впрочем, отдаю себе отчет, что читать тоже нелегко. Не случайно чукча предпочел быть писателем.

К несчастью, наши с г-ном Галямовым представления об этике диаметрально противоположны. К примеру, в декабре 2001 года он опубликовал материал Талгата Бареева, где мы с коллегою Жаржевским названы "местечковыми журналистами", "охваченными маниакальным психозом", "издающими зловоние" и ничем не отличающимися от "баркашовых-макашовых". По-моему, здесь налицо оскорбление, но, по мнению Галямова, осведомленного во всех тонкостях обхождения, все это подлинный бонтон, и, если он когда-нибудь сочтет нужным извиниться, то не иначе, как по приговору суда.

Теперь читатель разумеет, отчего наши оценки выступления Алтынбаева на последней сессии Госсовета совершенно расходятся. Галямов пишет: "Задев депутатов, сенатор несколько раз в грубой форме прошелся и по Шаймиеву. "Трудно быть Богом. Правда, Минтимер Шарипович?" В этом парафразе заголовка известного романа братьев Стругацких прочитывается только одно - личное. Личная обида. Желание мести".

Ни один "проход в грубой форме" автор не приводит. Почему - остается только догадываться. Поскольку он считает вышеприведенные эпитеты Бареева вполне приемлемыми, постольку следует предположить, будто Алтынбаев прибег и к вовсе ненормативной лексике. А чего - с них, оппозиционеров, станется. Еще Маяковский писал: "Меньшевики - такие люди, мамашу могут проиудить".

Что же до личной обиды и желания мстить, которые редактор "ВЭ" "прочитал" в вопросе, трудно ли быть Богом, то привилегия чтения в сердцах принадлежит любому журналисту. Мне, скажем, так не прочиталось. Вот критику в этой фразе я уловил. Язвительную критику - тоже. Указание на авторитарные черты, присущие режиму Шаймиева, - тоже. Но ничего личного, тем паче мотива мести не расслышал. Совсем глухой и плохой стал. Не обессудьте.

Наконец, с прискорбием должен заметить, что "Трудно быть Богом" отнюдь не "парафраз заголовка" романа Стругацких, а сам заголовок. "Парафраз", как информирует всех, кто хоть иногда берет его в руки, "Словарь иностранных слов", это "передача чего-либо своими словами, пересказ, близкий к тексту". Допустим, скажи Алтынбаев "быть Богом нелегко", это был бы парафраз. А так - он просто воспроизвел Стругацких. Он их процитировал, что ли. (Словари читать трудно, по себе знаю).

Разумеется, в отличие от грубияна Алтынбаева, Шаймиев - воплощенное джентльменство. Как полагает Галямов, его "оппоненты могут обвинять в чем угодно, но только не в некорректности". В этой связи припоминается, как два года назад МШШ советовал своим соперникам не задирать юбки, под которыми ничего нет. А нынче еще деликатнее, если вы понимаете, что я имею в виду, обронил: путь к президентству долог - можно споткнуться.

Что это - дружеское предупреждение или угроза, несовместимая с корректностью? Дружеское предупреждение, скажет Галямов. И будет по-своему прав. Ведь претенденты на президентский пост - это не политические противники, а сопливые ребятишки. Утратив бдительность, они беспечно прыгают и бегают по лужайке. Они резвятся. Несмышленыши, они еще не ведают, что при этом можно споткнуться и сделать ножке бо-бо. А добрый дядюшка Минти прожил большую и многотрудную жизнь, и ему за детишек тревожно. Он день и ночь думает об их благополучии. Он молится за их политические успехи. Он страстно мечтает, чтоб на пути к президентству они не совершали ошибок. Потому что каждый их промах доставляет ему сердечную боль. Вот почему он их по-отечески наставляет, чтоб скакали не шибко и чтоб, упаси Боже, не выбегали на проезжую часть.

Помимо прочего, Р. Галямова беспокоит проблема становления в республике "цивилизованной оппозиции". "Но, как показали пятничные события (сессия Госсовета проходила в пятницу, 11 апреля - Л.О.), пока мы получаем не конструктивную оппозицию, а какой-то "боевой отряд" с миссией специального назначения".

Так как о том, что за боевые действия совершает или намерен совершить "боевой отряд" и что это за "миссия специального назначения", г-н Галямов, с присущей ему застенчивостью, ничего не сообщает, помолчим и мы. А вот о "цивилизованной оппозиции" потолковать стоит. Прежде всего, о наличии условий для появления таковой. Как мне представляется, это, в первую очередь, цивилизованная власть, эволюционирующая посредством цивилизованных выборов. Имеется ли это условие в Татарстане?

Не без корявости Галямов излагает, что вопрос, "есть у нас монополия на партии или ее нет, в принципе, риторический". Дабы убедиться в том, что и вправду "монополии на партии" в Татарстане нет, достаточно взглянуть на партийный расклад Госсовета, где вся оппозиция, как цивилизованная, так и не очень, помещается на одном стуле. Блудный муж "товарища Парамоновой" не преминул бы пропеть: вот уж где монополии "ну, прямо нет, как нет".

Или возьмем для иллюстрации город Лениногорск, чей глава был искренне поражен, что приезжают, понимаешь, какие-то оппозиционеры и - какой ужас! - без его санкции встречаются с вверенным ему населением. Ясно, что политические воззрения вышеупомянутого чиновника остались где-то в середине 50-х, когда Сталин уже умер, а Горбачев еще учился философии в МГУ. Откуда же в Лениногорске при столь продвинутом руководстве взяться "цивилизованной оппозиции"? Разве не очевидно, что сначала там явочным, "захватным" порядком возникнет оппозиция нецивилизованная или недоцивилизованная, а уж затем она - непременно вместе и одновременно с властью - будет помаленьку цивилизизоваться?

Когда человека вызывают на ковер и пристрастно допытываются, как он посмел вступить не в ту партию, ждать, что он станет блаженно улыбаться, не приходится. "Гнев против несправедливости тоже искажает черты", - заметил Брехт. Требовать, чтоб ребенок появлялся на свет беленьким и благовоспитанным, чтоб он не визжал, когда проголодается, но вежливо просил титю - значит грезить. Возвышенно, красиво, смело, благородно - но грезить. Так и ждешь естественного продолжения в духе Манилова: "Как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом через эту реку построить мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву, и там вечером пить чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах…"

Более всего трогает ссылка г-на Галямова на то, что о необходимости появления в республике цивилизованной оппозиции он писал еще в прошлом номере "ВЭ". Жаль, что Алтынбаев не имел досуга ознакомиться с этим ценным источником. В противном случае он, наверное, воздержался бы от того, чтобы брать на себя "миссию особого назначения".

Превосходный рекламный слоган выдумал "ВЭ": "Вся правда - в одной газете!". Ему б еще соответствовать действительности. Всякий имеющий глаза да видит: "вся правда" - это чуток сомнительно. А вот что "в одной газете", - чистая беспримесная правда.

© "МК в Татарстане", 23 - 30 апреля 2003 года.